Для чего живет человек?

«Человек создан для счастья, как птица для полета».
Короленко

Он открыл глаза и тотчас же зажмурился от яркого света. Вся комната была наполнена золотистыми лучами восходящего солнца, блики и зайчики светлыми пятнами метались по стареньким желтым обоям. Все в этом мире было прекрасно: и свет, и солнечные зайчики, и само тепло июльского утра, и ветер, колыхавший пестрые выгоревшие занавески и доносивший с лугов аромат полевых цветов, и пение птиц на заре...

Он снова открыл глаза и приподнялся с большой рыхлой подушки. Старые пружины кровати жалобно заскрипели, и с этим скрипом комната стала наполняться звуками: часы пробили восемь, с сильным порывом ветра захлопнулось окно, за стеной у соседей заговорило радио. Мир в эти мгновения походил более всего на лес, который медленно отходил ото сна; на лес, где после зимних холодов оживали растения и животные, пригретые лучами весеннего солнца.

Это солнечное летнее утро было так непохоже на вчерашнюю непогоду. Прошлым вечером разразилась настоящая буря: дождь лил как из ведра, сильнейший ветер срывал листья с деревьев; казалось, что не было на земле места, где можно было бы спрятаться от ненастья. Ночь же все изменила. На улице не осталось и следа буйства стихии , лишь лужи на мостовой напоминали о вчерашнем.

Вчера он возвратился домой очень поздно. Разразившаяся почти внезапно гроза застала его на полпути до дома; и хотя от остановки до парадной было идти не более десяти минут, буквально за какое-то мгновение он промок до нитки. Поднимаясь на свой четвертый этаж, он машинально проверил почту. В его почтовом ящике давным-давно выломали замок, поэтому дверцу можно было открыть и без ключа. Среди обыкновенных рекламных газет был конверт, но он не обратил на него внимания и, когда зашел в квартиру, небрежно кинул его на столик, стоявший рядом с кроватью, даже не посмотрев на обратный адрес.

Он устал. Работа выматывала его, высасывала все жизненные соки. Не то чтобы она была очень тяжелая физически, нет. Он работал простым сотрудником в какой-то судебной конторе. Вся его обязанность состояла в том, чтобы принимать жалобы и заявления и в письменном виде и затем перепечатывать их. Семейные дрязги, мелкие кражи, хулиганства, обращения в высшие инстанции ... Последние два года все его существование было основано на чьих-то бедах. О том ли он мечтал, когда ехал сюда? О, нет. В его воображении рисовались картины совершенно иные: например, то он представлял себя банкиром, то юристом, то крупным предпринимателем, то еще кем-то. Тогда он был наивен и амбициозен. Ему представлялось, что жизнь в большом, почти столичном Городе легче, и работа легче. И все, все легче. Даже ходить и дышать, наверное, тоже легче. Но этот большой, почти столичный Город встретил его холодно. Первое время он кое-как перебивался тем, что продавал газеты, затем устроился курьером в небольшую фирму, теперь контора ... Подобно карусели закружила его сумбурная городская жизнь, завлекая все сильнее и сильнее в свои сети. Все меньше жизнь в Городе походила на ту, что текла своим чередом на его малой Родине. Он уже не мог представить себе утро, когда не нужно было никуда торопиться, лихорадочно посматривая на часы, и бежать, сломя голову, если стрелки показывали на десять-пятнадцать минут больше, чем положено.

Это утро было нисколько не похоже на другие хотя бы потому, что некуда было спешить. Он открыл глаза с томительным ожиданием какого-то события, которое непременно должно было произойти. Оно зародилось в его сердце с прошлого вечера, когда он поднимался к себе домой. Сам не зная почему, он ждал этого дня, именно этого и никакого другого, потому, что как он сам думал, еще одного такого дня быть просто не могло.

Он потянулся, вдохнул полной грудью свежий воздух летнего утра и вдруг увидел письмо, по-прежнему лежавшее на столике рядом с его кроватью. Оно было изрядно потрепано, на нем стояло множество штампов: очевидно, оно попало в его почтовый ящик издалека. Адрес на конверте был написан разборчивым, крупным почерком. "Отец !"- промелькнуло у него в голове. Да , это было письмо от его отца .

Он не писал домой уже несколько месяцев. С тех пор как он устроился работать в конторе, письма домой стали писаться реже, слова в них скуднее; многое изменилось и в нем самом. Он становился все более одержим идеей повышения по службе, и потому, почти все его время и мысли занимала работа. И вот теперь отец... Он писал, что мать очень скучает по нему, часто украдкой плачет по вечерам. Здоровье его "так себе, серединка на половинку": сердце стало иногда слишком часто биться, но "по врачам таскаться неохота, да и некогда ". Отец просил его писать чаще, а еще ... еще он просил сына вернуться. "Не забывай, помни, сынок, что у тебя есть отец и мать ..."

Читать письмо ему было тяжело: руки его дрожали, он то и дело проводил влажной горячей ладонью по раскрасневшемуся лицу и мокрым глазам. Наконец, дочитав до конца, он бросил письмо на стол и тяжело сел на кровать. В его голове вихрем носились мысли о работе, о семье.

Внезапно в коридоре раздался телефонный звонок. Он снял трубку.

"Да, слушаю ..."- нехотя проговорил он.

"Здорово, старик! - бодро начал приятный баритон. У меня есть радостная новость для тебя. Наш шеф ... Короче говоря ... Короче говоря, тебя повысили!!" - задыхаясь от чужого счастья, кричал голос из трубки.

"Наплевать", - он был совершенно равнодушен.

"Как?! Как это тебе наплевать?! Да ты ... Ты с ума сошел!.. Только подумай - из простого служащего в заведующего целым отделом!" - неистовал звонивший.

"Я же сказал: наплевать - медленно ответил он. - И потом ... я уезжаю."

"Ты не можешь уехать, старик! Неизвестно, как отреагирует на это шеф..." - раздосадовано проговорил человек из конторы.

"Я не буду повторять дважды. Так и передай своему шефу", - отрывисто сказал он и повесил трубку.

То, что было его мечтою еще пару месяцев назад, он, как ненужную бумажку, скомкал и выбросил. То, ради чего он целых пять лет работал, не покладая рук, показалось ему мелочью. Его идеал, его цель стали для него очередной глупостью. Он словно прозрел. За те минуты чтения письма отца, он передумал и пересмотрел всю свою жизнь; увидел и понял то, чего прежде никогда не замечал и над чем никогда не задумывался.

"Для чего живу я? Для чего вообще живет человек? Чтобы нажить богатства? А что тебе дадут эти богатства, если ты за всю жизнь не сделал ни одного доброго дела, ни разу не помог страждущему? Когда ты умрешь, что ты возьмешь с собою? Деньги? Нет, ты возьмешь свои добрые дела, и судить тебя будут по ним, а не по твоему кошельку. Надо жить, помогая людям; жить не для себя одного, а для других.

Надо подобно свече гореть, неся тепло и свет, неся счастье и радость людям. Свеча горит и освещает мир вокруг себя, а погаснет - и все, как и прежде погрузится в темноту, но кто-то зажжет новую свечу и снова будет светло. Чем больше свечей, тем больше света и тем сильнее он. Чем больше в мире хороших людей, тем лучше, теплее мир; чем больше добрых дел, тем светлее в душах людей. И пока есть такие люди, пока горит свеча, мир тоже есть", - так думал он, а поезд мчался в голубую даль, и уносил его далеко-далеко от большого, почти столичного города, уносил его в даль, которая была так близка ему.