Творческая работа ко Дню Культуры – 2023
«В Россию нужно верить!»

Иванова Елизавета
8 класс, школа № 334 Санкт-Петербурга.
Руководитель: Жеренкова Е.В.

«Я о тех, кто остался…»

  Очерк 

Кто не был на войне,
не имеет права говорить о ней.

Марлен Дитрих

А я не о войне или не совсем о войне. Я о тех, кто остался…

Практически каждое лето я проводила одинаково. Сколько себя помню, родители на все лето увозили меня к бабушке в Белгородскую область, в село Новоуколово, до которого нам приходилось добираться с многочисленными пересадками. Но зато всегда можно было погулять по Курску, по Старому Осколу. Кстати, именно в последнем я и родилась, поэтому могу называть себя старооскольчанкой. Думаю, мою малую родину знают практически все. Вам же известны знаменитые конфеты фабрики «Славянка»? Так вот они из города моего детства.

Я очень люблю проводить лето у бабушки. Там у меня много друзей, даже больше, чем здесь, в Петербурге. Много родственников по маминой линии, встреча с которыми всегда долгожданна. В этот приезд сначала все шло по «обычному сценарию»: слезы радости, объятия, расспросы, новости. И еще встреча с друзьями, которые стали не только на год взрослее, а серьезнее. Но я попервости не придала этому значения, ведь меня переполняли эмоции. Мы с ребятами даже сходили на наш любимый родник, который находится рядом с домом. Сколько, бывало, он спасал нас от жары! Потом до позднего вечера сидели на лавочке возле нашего забора и непринужденно болтали о том, о сем. А вот под утро сценарий уже изменился…

Я проснулась от странного шума за окном, недолго думая, поднялась, подбежала к окну и застыла: по нашей улице шла колонна военных машин. Прямо в пижаме я выскочила во двор, чтобы увидеть те, которые уже проехали. Пристально всматриваясь вдаль, я насчитала – 16. Столько я смогла различить, но впереди еще ехали не менее 5. Что это? Может, я сплю? Нет, я же не сумасшедшая. Может, кино снимают? Опять нет. Где камера, съемочная группа? Мне стало зябко в это уже душное утро. Я зашла в дом, в котором все спали. Сначала захотелось всех разбудить, но потом я отказалась от этой мысли, тихонько прошла в свою комнату и с головой забралась под одеяло. Непонятно, неприятно, жутко. Я не понимала, как точнее назвать свои ощущения. Потом все же я забылась сном. Когда очнулась, первым делом поделилась с бабушкой своими переживаниями, на что она сказала: «Теперь через наше село практически каждый день идет военный транспорт, ведь до границы с Украиной рукой подать. А недавно стали и вертолеты летать». Я, конечно, слышала слова, не касающиеся меня лично: вооружение, Украина, СВО, бандеровцы. Но это все где-то, не у нас. В моей жизни ничего не менялось. Я по-прежнему ходила в школу, а родители – на работу. По-прежнему светит солнце, а над головой голубое небо. А здесь… здесь все не так. Так вот почему вчера меня что-то смущало в улыбках и смехе друзей. Они уже знали то, чего не знала я.

С недавнего времени по этой дороге едут автобусы, увозящие туда совсем молодых ребят. Рассказывая об этом, бабушка утирала слезы. Когда это произошло впервые, все высыпали на улицу. За запыленными окнами автобусов улыбались солдаты, возможно, не показывая своих настоящих чувств. Возможно, они до конца сами еще не очень понимали, что ждет их впереди. А вот стоящие вдоль дороги женщины понимали, думая, что на их месте может быть их сын, муж, брат, что в названии «специальная военная операция» главное слово военная. Они долго стояли, крестили их вслед и молчали.

Все это разом навалилось на меня. Уже не так радовали каникулы. Не так ярко светило солнце. День я промаялась дома. К вечеру пошел дождь. Он оказался затяжным, было пасмурно на протяжении нескольких дней. Я легла спать, но долго не могла уснуть, в голове роилось множество вопросов: Как там солдаты? Где они? Как они сушат промокшую одежду? Сыты ли? А вообще они живы? Как страшно звучит этот вопрос. Я что-то знаю о Великой Отечественной войне, о блокаде Ленинграда. Я слышала о многомиллионных жертвах фашизма. Но разве я могла представить, что сама буду переживать об ушедших на войну. На секунду опять все показалось бредом. Но нет, это все-таки реальность. И мне опять стало страшно.

В школе, да и те только в школе, на вопрос «Как я провела летние каникулы?» я не знала, что отвечать. Я вообще не хотела об этом говорить. Проще было отмахнуться. И знаете еще почему? Есть довольно много людей в моем окружении, которые шутят на тему спецоперации. А я знаю, что это совсем не смешно. И фраза «мирное небо над головой» теперь воспринимается мною совсем иначе.

Какое счастье, что среди современной молодежи есть люди, которые понимают, что они обязаны защищать свою Родину. Кто, если не я? Мне кажется, именно такой вопрос руководит ими. И какое несчастье, что кто-то из них входит в твой ближний круг, является другом или родственником. Да, их желание защитить и меня тоже – бесспорно, повод для гордости. И все же… еще и несчастье.

Разиньков Даниил – наш очень близкий знакомый. Он стал добровольцем. Его отговаривали многие. Но Даня решил, что его долг – Родину защищать. Только уходя, он показал место, где хотел бы … если с ним что-то случится. 3 ноября в 11 часов вечера отцу Дани позвонили и сказали, что его больше нет. Причем нет в полном смысле этого слова. Он подорвался на мине. Останков почти не осталось, их как будто бы даже не смогли собрать. Поверить в это невозможно. Хотелось точно знать, так ли это. Обращались в военкомат, к губернатору Белгородской области, в Москву. Точного ответа нет и по сей день. Прошло мучительных почти четыре месяца. Погиб? А может… жив? Может, в плену? Я задаюсь этими вопросами. Мне больно. А родные, мать, отец, жена? Каково им? Как с этим жить?

Каждый раз, заходя в кабинет русского языка, я вижу выставку работ, посвященную блокаде Ленинграда и повести И. Миксона «Жила, была». Я уже выучила наизусть каждую работу, но все равно вновь и вновь устремляю туда взгляд (как будто от этого что-то может измениться) и вспоминаю Даниила. Я даже стала вместе с родителями смотреть новости. Когда говорят о пленных, мы, затаив дыхание, всматриваемся в изможденные лица солдат. Вдруг узнаем знакомые черты. Но пока этого не произошло. А так хочется надеяться.

Совсем недавно в нашем подъезде появилась фотография мужчины, соседа, тоже ушедшего воевать и тоже добровольно. Он жил над нами. Иногда мы вместе ездили в лифте. Иногда он разговаривал со мной или моим родителями. Теперь он – герой. Но в квартире над нами горе. Большое. Непоправимое.

Я говорю «спасибо» всем, кто защищает меня и мой мир. И я понимаю, как хрупок мир и как тонка грань между жизнью и смертью. Я горжусь сильными и смелыми солдатами, настоящими мужчинами, соотечественниками. Соотечественниками. Это слово звучит очень весомо, как-то даже величественно, ведь оно подразумевает сопричастность с Отечеством, Родиной. А я «причастна», я люблю свою Родину, я горжусь ею. Но еще мне страшно. Я боюсь минуты, когда беда постучится в мой дом.